Одиночество - болезнь, щемящая сердца

Небо серым шатром раскинулось над Лондоном. Эдакое одеяло, на которое невыносимо холодно смотреть. Не-вы-но-си-мо. Дождь, ты вновь порадуешь нас своим приходом? 

Морану всегда нравился дождь. Он тушил сигареты и гнал людей домой. Улицы оставались пустыми. Полковник наслаждался одиночеством. 

Шум дождя, ветер, раскачивающий верхушки деревьев, редко проезжающие машины или совсем уж редкие прохожие. О, на лицах последних чаще всего можно было увидеть такое кислое выражение, что Злорадство внутри полковника начинало хихикать. 

А, Одиночество… Ведь у каждого человека есть своё Одиночество. И у всех оно разное… У Морана оно высокое, статное, сопровождающее его на протяжении всей жизни. Иногда, в толпе, оно терялось, и было страшно. Но ночами оно всегда приходило обратно — запыхавшееся, растрёпанное. Его нельзя было ощутить, но, порой, Моран словно ощущал на своей шее липкое прохладное дыхание и прикосновения дрожащих пальцев. Или приснилось? 

Одиночество ненавидело каждого, кто находился в поле зрения, слышимости, видимости Морана. Заставляло чувствовать себя неуютно в толпе, на учёбе, а потом и на работе. 

Только сегодня оно как-то испуганно жалось к своему владельцу, что было на него никак не похоже. Моран чувствовал это тяжёлое биение сердца. И вдруг пришла Ненависть — разлилась по полковнику кипящей жидкостью и чуть было не заставила кричать. Захотелось скинуть этот ментальный камень, за который любой психиатр уже бы назначил лечение и сочувствующую улыбку. 

— Простите, Вам плохо? 

Моран обнаружил, что стоит посредине улицы, схватившись рукой за сердце. Одиночество тыкало его туда, испуганно хныкая. Но мужчина не мог пошевелиться. От мыслей часто болело сердце. Он уже столько раз ловил себя на том, что его же мысли убивали его. 

— Нет, всё хорошо. Сердце, — полковник улыбнулся, не обращая внимание на застывшую рожу в его голове — Одиночество, а ты не такое уж и красивое, каким я тебя представлял. 

— Сердце, — сочувственно кивнул паренёк — совсем молодой, с большим рюкзаком за плечами, — понимаю. У моего брата старшего тоже с этим делом проблемы…, но у него от злости это всё, бурлит много. Знаете, это как выкипающий чайник, который сгорает и покрывается сажей изнутри. Только я его никак не могу отправить в больницу. 

Одиночество сжало сердце. Но хватка немного ослабла. Совсем чуть-чуть. Не смертельно. 

— А Вы, — парень улыбнулся, — лучше сходите туда... ой, я опаздываю.

Его взгляд метнулся на часы. 

— А меня Ричардом зовут, я Вас часто тут вижу. Одевайтесь теплее. 

И ушёл. Оставив полковника в полнейшей растерянности. 



— А помнишь, ты мне сказал, чтобы я сходил в больницу? 

Уже ставшие друзьями, они сидели на скамейке и пили кофе. 

— Да… Так ты сходил? 

— Да… Попал случайно. Когда пошел развеяться в театр и увидел там тебя.